***
С тех пор прошло пятнадцать лет. Время от времени я вспоминал о Георгии Тяжелове, но чем больше проходило лет, тем меньше оставалось надежды, что архив Раисы уцелел. Наверное, он умер, - думал я, - а бумаги выбросила жена-мексиканка, для которой они не представляют никакой ценности.
Летом 2010 года я решил навестить свою двоюродную сестру в Нью-Йорке. Получив американскую визу, я купил билеты на первое сентября и стал готовиться к отъезду. Незадолго до отлета я поделился этой историей со своим давним другом, профессиональным архивистом Алексеем Литвиным, который имел опыт переправки архивов русских эмигрантов из Сан-Франциско в Москву. «Знаешь, - сказал он, - все это очень интересно, но с чего ты решил, что эти документы пропали? Раз там жили русские эмигранты, значит, наверняка, есть и православная церковь. Интернет есть? Ищи телефон и звони! Если будут проблемы, я свяжу тебя с одним православным священником из Нью-Джерси, он поможет». Я поблагодарил своего друга за совет, но в душе отнесся к этой идее скептически.
И вот настал день отъезда. В последний момент, когда я уже подъезжал к аэропорту «Шереметьево», мне вдруг позвонили из авиакомпании «Дельта» и сказали, что мой рейс отменяется и я полечу на следующий день. Огорченный, с тяжелыми чемоданами, я вернулся домой. Дособирав кое-какие вещи, которые я впопыхах забыл положить в багаж, я неожиданно вспомнил о совете своего друга. А, в самом деле, чем я рискую, - подумал я. Покопавшись в Интернете, я довольно быстро установил, что в Майами действительно есть православная церковь – храм Св. князя Владимира. На сайте церкви был указан телефон. Я набрал номер, и, спустя несколько минут, в трубке раздался женский голос:
- Hallo?
- Это храм Св. Владимира? - спросил я.
- Да, - ответили мне по-русски, - слушаю вас.
Я представился, сказав, что являюсь родственником покойной Раисы Кожевиной. Моя собеседница назвалась матушкой Софией.
- А я вашу родственницу знала и очень хорошо помню, - сказала матушка. - Раиса Васильевна была очень доброй и отзывчивой женщиной, набожной прихожанкой, ходила в наш храм до самой смерти, пока были силы. Знаете, наш храм маленький, но очень намоленный. Он был построен в 1947 году русскими эмигрантами.
Я поинтересовался, не знает ли она человека по фамилии Георгий Тяжелов.
- Как не знать. Он умер две недели тому назад, и после его смерти мы получили бумаги Раисы. Там акварельные рисунки, фотографии.
Я чуть не выронил трубку.
- А сколько их там? – пробормотал я.
- Да немного. Я могу вам их выслать, только вы докажите, что действительно являетесь родственником.
Я ответил, что утром вылетаю в Нью-Йорк и привезу ей все необходимые доказательства.
- Хорошо, - сказала матушка София, - позвоните мне, когда будете в Америке.
***
И вот я в Нью-Йорке. Радость встречи с сестрой, которую не видел тринадцать лет, обмен новостями. Рассказываю ей про эту историю. «Знаешь, - сказала Татьяна, - я думаю, тебе надо туда лететь. Сам Бог велел. Да и когда еще у тебя представится такая возможность? Заодно посмотришь Майами, это такая экзотика!».
Слова сестры еще больше утвердили меня в решимости лететь в Майами. И я позвонил матушке Софии.
- Вы уже в Америке? Скажите адрес, я вам все вышлю.
- Знаете, матушка, я понял, что должен к вам приехать. Только вот где мне остановиться?
- Ну, на одну ночь вы можете остановиться у нас, на большее батюшка не велит, а потом вы можете снять номер в каком-нибудь дешевом мотеле.
- Хорошо, - сказал я, - я еще позвоню.
Составив план своих поездок по Америке, я заказал билеты в Майами.
***
…«Лендровер» въезжает во дворик церкви. Мы входим в храм, навстречу нам выходит высокий статный батюшка, протягивает руку для поцелуя.
- Отец Даниил, - представляет его матушка.
- Добро пожаловать. Что ж, идите в столовую, я сейчас приду.
Мы проходим в небольшую, скромно обставленную комнату. Диван, обеденный стол, небольшой книжный шкаф, на стенах иконы и образа, фотографии царских детей. К книжной полке кнопками приколот лист бумаги со стихотворением, набранным по старой орфографии:
Не забывайте о России
Умчится время непогод,
Судьба нас к ней опять, родные,
Из чуждой дали приведет.
Тогда рассеянных по свету,
Пришедших к Родине детей,
Страна потребует к ответу:
Что вы в душе несете к ней?
Храните ль веру вы в святыне?
Заветы дедов и отцов,
Не позабыли ль на чужбине
Вы славы русской вечный зов?
И вы должны, неся ей знанья,
И речь ее, храня в пути,
Из дней далекого изгнанья
К России русскими придти.
Князь Касаткин-Ростовский
Мы сели за стол, матушка приготовила незатейливый обед, поставила чай, и мы начали беседу. Я вынул из сумки фотографии Раисы, сохранившиеся в нашем семейном альбоме, ее письма ко мне.
- Вы уж извините, что я к вам с таким недоверием отнеслась, - стала оправдываться она. - Но, знаете, мы только что получили эти документы, - с этими словами она протянула небольшую пластиковую папку, - и тут звоните вы. Я подумала, что это какой-то розыгрыш, такого не может быть. Георгий очень тяжело болел последнее время, а мы и не знали, что у него там лежит, он никому ничего не говорил. После смерти Георгия приехал его племянник из Нью-Джерси, он все это обнаружил и принес к нам. Мы не знали, что с этим делать, и собирались выкинуть, но батюшка сказал: «подожди, не выбрасывай». Да и Лене, моей дочке, понравились акварели, она хотела что-то себе оставить. И тут вы звоните. Невероятно. Наверное, Раиса так хотела, чтобы все это осталось у вас.
- Да, - согласился я, - очевидно, такова была воля Божья.
Я открыл папку – оттуда высыпались несколько акварельных пейзажей с видами Тироля, маленькие черно-белые фотографии Раисы и Евгения. Если это все, подумал я, то сейчас попьем чаю, и я пойду осматривать Майами. Но на всякий случай спросил:
- А еще что-нибудь есть?
- Да, - ответила матушка. - Пойдемте, я вам покажу.
Мы прошли в трапезную. Просторное вытянутое помещение, несколько рядов обеденных столов, у противоположной стены - пианино. Повсюду фотографии царской семьи. В углу иконостас, справа репродукция портрета Николая II работы Серова. Рядом – масляная картина храма Св. Владимира.
- Это Евгений писал, незадолго до смерти подарил нашему храму. Здесь вы будете спать, - она показала на диван. - Вот коробки, смотрите. Что к вам не относится – откладывайте в другую стопку.
В углу стояло несколько картонных ящиков. Я открыл один из них и обомлел: он до отказа был набит фотографиями, документами и письмами Кожевиных. Я понял, что от экскурсии по Майами мне сегодня придется отказаться.